История исследований Водянского городища

Водянское городище, расположенное на правом берегу Волги у г. Дубовки Волгоградской области, издавна привлекало к себе внимание археологов. Хотя методика первых раскопок была несовершенной (не учитывалась информативная важность массового материала, использовались в основном находки, которые казались интересными и значимыми в то время), обращение к работам XIX—XX веков представляет безусловный интерес, т. к. содержащаяся в них информация по-своему уникальна. Постепенно разрушающийся берег Волгоградского водохранилища и разрастание г. Дубовки привели к полному уничтожению отдельных частей городища. Именно поэтому обращение к ранним исследованиям, с одной стороны, дает возможность составить более полное представление о первоначальном облике памятника, а с другой — по-новому взглянуть на некоторые направления современных научных разработок.
Наиболее ранние описания памятника и предположения о названии средневекового города появились в научной литературе уже в XIX веке. В 1884 году на VI археологическом съезде Н.А. Толмачев, опираясь на переводы сообщений арабского географа Абульфеды, предложил отождествлять Водянское городище с г. Бельджаменом (Толмачев, 1889. С. 91). С этим выводом согласился Ф.Ф. Чекалин (Чекалин, 1888. С. 391). Впоследствии эта точка зрения получила довольно широкое признание в кругах специалистов. Но, понимая слабую аргументацию подобного отождествления, сотрудники ПАЭ в первых работах, посвященных изучению памятника, такое предположение считали не более чем гипотетическим (Полубояринова, 1972. С. 182; Егоров, Полубояринова, 1974. С. 41; Егоров, Федоров-Давыдов, 1976. С. 108; Федоров-Давыдов, 1984. С. 84). Однако со временем сомнения начали таять, городище стали уверенно отождествлять с Бельджаменом, несмотря на то, что новых «безусловных доказательств» этого так и не появилось (Егоров, 1977. С. 123; 1985. С. 15, 109; Клоков, Лебедев, 2000. С. 56—58; Максимов, 2000. С. 24). По мнению некоторых других исследователей, все имеющиеся в нашем распоряжении данные (археологические, исторические, картографические, нумизматические и др.) не дают оснований для убедительной локализации средневекового Бельджамена (Бездежа) именно на месте Водянского городища (Рогачев, 1992. С. 27; Волков, 2001. С. 58).
Как объект археологического изучения, Водянское городище попало в поле зрения специалистов в 80-е годы XIX века. В 1888 году сотрудники СУАК провели двухдневные раскопки на территории памятника. В результате этих работ были выявлены остатки нескольких зданий и следы подземного «водовода», сложенного из камней, а также дано описание городища (Соколов, 1888. С. 253—263) и составлен его схематический план (рис. 2). В конце XIX века здесь побывал А.А. Спицын, который представил в отчете Археологической комиссии краткое описание местности и историческую справку о городище (Спицын, 1895. С. 77). В историко-географическом словаре А.Н. Минха имеется краткое описание памятника, составленное на основе рукописи 60-х годов XIX века известного саратовского краеведа А.Д. Леопольдова (Минх, 1901. С. 769).
Специальную статью посвятил Водянскому городищу Б.В. Зайковский. В его работе представлен подробный анализ подъемного материала, который по поручению автора в 1906 году собирал дубовский пастух Е.П. Колбяшкин. Большую часть этих сборов составляли нумизматические находки — 2500 золотоордынских монет, отчеканенных в период с 1317 по 1395 год. В теоретической части работы Б.В. Зайковский рассмотрел проблему становления и развития нижневолжских золотоордынских городов и привел дополнительные аргументы, позволяющие, по его мнению, отождествлять Водянское городище со средневековым городом Бельджаменом (Зайковский, 1908. С. 33—34). Кроме того, в статье представлена копия плана городища, составленного, по-видимому, во второй четверти XIX века А.А. Лебедевым (рис. 1).
Анализу нумизматических материалов посвящена одна из работ А.А. Кроткова. По его данным, клад, найденный на Водянском городище в 1912 году, состоял из 200 монет — 198 серебряных дирхемов и 2 медных пулов. Медные монеты автор не склонен связывать с кладом. Среди серебряных самая ранняя монета хана Узбека 717 г. х. (1317—1318 гг.), а самая поздняя — хана Абдаллаха, отчеканенная в 764 г. х. (1362—1363 гг.). Судя по младшим монетам, клад был сокрыт в начале 60-х годов XIV века (Кротков, 1913. С. 179-185).
Новая экспедиция СУАК провела раскопки на территории памятника ранней весной 1914 года. За три дня работ было заложено 5 раскопов в северной и южной частях городища, которые выявили несколько безынвентарных погребений, а также остатки бытовых сооружений. В двух из них были устроены тошнау со своеобразными крышками, украшенными «звездчатым орнаментом». Участники экспедиции провели сбор подъемного материала и выкупили у местных жителей наиболее интересные находки (Щеглов, 1915. С. 145—152). Помимо этого, С.А. Щеглов скорректировал план Н.С. Соколова, составленный в 1888 году (рис. 3).
В послереволюционный период интерес к памятнику несколько ослабевает. Новые упоминания о нем можно найти в монографии Ф.В. Баллода, который в 1921 году во время экспедиции по средневековым памятникам Нижнего Поволжья побывал и на Водянском городище. Он достаточно подробно описал состояние памятника, представил краткую характеристику собранных археологических материалов (Баллод, 1923. С. 33—43), а также составил свой план городища (рис. 4).
Качественно новый этап в исследованиях Водянского городища связан с работами ПАЭ под руководством Г.А. Федорова-Давыдова. Широкомасштабные раскопки проводились в разных частях памятника, в том числе и на территории разрушающейся прибрежной зоны. С 1967 по 1974 год на городище было вскрыто более 0,5 га культурного слоя (Федоров-Давыдов, 1984. С. 83— 84). За эти годы удалось раскопать многочисленные жилые, хозяйственные, производственные, погребальные и общественные сооружения, а также исследовать большие участки христианского и мусульманского кладбищ (Егоров, Полубояринова, 1974. С. 39-80; Мухамадиев, 1974. С. 80-89; Егоров, Федоров-Давыдов, 1976. С. 108-167; Федоров-Давыдов, 1994. С. 32). Кроме того, сотрудниками ПАЭ был составлен новый план городища (рис. 5).
В 1988—1990 годах на Водянском городище работала экспедиция Казанского государственного университета под руководством А.Г. Мухамадиева. В ходе работ была раскопана керамическая мастерская с большим кирпичным горном для обжига красноглиняной посуды, жилые сооружения и остатки общественной бани с подпольной системой отопления. К сожалению, материалы этих раскопок до сих пор не опубликованы (Федоров-Давыдов, 1994. С. 33).
С 1992 года и до настоящего времени планомерные охранные раскопки памятника проводит ВААЭ Волгоградского государственного педагогического университета под руководством Е.П. Мыськова. За этот период в прибрежной зоне вскрыто более 0,3 га культурного слоя. Раскопаны большие участки жилых кварталов русского и мусульманского населения города, остатки общественных сооружений, выявлен ранний русский поселок и исследованы десятки погребений христианского кладбища (Мыськов, 1998. С. 131-132; Мыськов, 2001а. С. 123-135; Мыськов, 20016. С. 260—261; Мыськов, 2001в. С. 250—267). Кроме того, сотрудниками ВААЭ в 2002 году был снят инструментальный план прибрежной части Водянского городища (рис. 6).
Уже в конце XIX — начале XX века исследователи отмечали весьма плачевное состояние памятника. По сообщениям С.А. Щеглова, Б.В. Зайковского и Ф.В. Баллода, на городище в течение многих лет производилась хищническая добыча металлического лома, костей для костемольного завода, а также камня и кирпича для строительства домов посада Дубовки. В это же время значительная часть площади городища была распахана «под посев хлебов» и занята садовыми участками (Щеглов, 1915; Зайковский, 1908; Баллод, 1923). В 40-х годах XX века в центральной части городища было сооружено несколько антиэрозийных валов, которые насыпались при помощи землеройной техники из культурного слоя городища. В результате культурные напластования здесь были срезаны почти до уровня материка. В 1987 году по инициативе местного лесхоза практически вся площадь городища была пропахана на глубину до 25 см. В середине XX века, в связи со строительством Волгоградского водохранилища, началось систематическое и очень интенсивное разрушение Водянского городища, в результате чего вся прибрежная часть средневекового города была полностью уничтожена.
Периодические нарушения целостности культурного слоя привели к тому, что значительная часть находок, особенно на рубеже XIX—XX веков, была получена не в ходе археологических раскопок, а в результате сборов подъемного материала. Опираясь на такого рода данные, некоторые исследователи делали важные выводы о существовании здесь переволоки и широких торговых связях местного населения уже в глубокой древности (Зайковский, 1908. С. 36, 40; Баллод, 1923. С. 37). Особенно показателен в этом отношении нумизматический материал, изучению которого исследователи всегда уделяли особое внимание. Среди большого количества средневековых медных монет, собранных на Водянском городище и обработанных Б. В. Зайковским, оказалась и медная монета императора Константина Великого. Если достоверность массовых находок золотоордынских нумизматических материалов на городище особых сомнений не вызывает, то возможность обнаружения здесь античных монет представляется маловероятной. За время многолетних археологических раскопок были вскрыты значительные площади культурного слоя, но ни один раскоп не дал подобной находки. Более того, после публикации статьи Б.В. Зайковского в 1908 году в распоряжение исследователей не поступило не только ни одной подобной монеты, но и ни одного сведения о такого рода находке. Следует отметить, что в последние годы сбор монет на городище довольно активно ведется «любителями старины», которые оснащены современной поисковой техникой. Все это позволяет предполагать, что римская монета попала в нумизматическую коллекцию Водянского городища в силу каких-то случайных обстоятельств, тем более, если учесть, что она была найдена не самим Б.В. Зайковским, а дубовским пастухом Е.П. Колбяшкиным, и, возможно, совсем не на территории городища (Зайковский, 1908. С. 35).
Вопрос о времени возникновения средневекового города на месте Водянского городища пока еще не решен окончательно. По мнению некоторых исследователей, он существовал уже в XIII веке, и именно его посещал Гильом Рубрук в 1253 году (Баллод, 1923. С. 43; Полубояринова, 1972. С. 186;Егоров, Полубояринова, 1974. С. 66—67; Myхамадиев, 1974. С. 80; Федоров-Давыдов, 1984 С. 92, Егоров, 1985. С. 76). Другие считают что город был основан не ранее начал. XIV века (Зайковский, 1908. С. 42; Мыськов 2001в. С. 259). Последняя точка зрения в настоящее время представляется более обоснованной, так как среди многих тысяч серебряных и медных монет, собранных в разные годы на Водянском городище, только одна, предположительно, может быть отнесена к XIII столетию (Егоров, Федоров-Давыдов, 1976. С. 166). Все остальные монеты — XIV века (Клоков, Лебедев, 2000. С. 56—147).
Особый интерес представляют планы Водянского городища. Их составители стремились наглядно показать место расположения памятника, особенности его топографии, отразить историю археологического изучения городища, а также выяснить особенности планировочной структуры этого средневекового города. Техника составления планов с развитием археологии совершенствовалась: на смену планам схематическим и глазомерным пришли планы инструментальные и планы, составленные на основе топографических карт. Однако крупномасштабного топографического плана, на котором были бы нанесены все видимые археологические объекты, до сих пор не существует.
Самым ранним из известных мне планов Водянского городища является план А.А. Лебедева, представленный в одной из статей Б.В. Зайковского (Зайковский, 1908. С. 33—44). Поданным Б.В. Зайковского, этот план был составлен не позднее второй четверти XIX века. План довольно подробный, на нем четко выделяются, помимо Водяной балки и Земляного вала, три балки с отрогами, а также большое количество объектов — очевидно, остатков каких-то сооружений. Автор явно стремился не просто схематично, а довольно точно показать их расположение и общие контуры. При этом составителем плана отмечена особенно плотная застройка прибрежной части города. В качестве западной и южной его границы указан «земляной вал или окоп», имеющий беспрерывную линию, что не согласуется с более поздними наблюдениями и не соответствует современной ситуации. Серьезным недостатком плана можно считать отсутствие масштаба и условных обозначений, в результате чего назначение многих линий на плане сейчас понять довольно трудно (рис. 1).
Очевидно, что в 1888 году во время первой экспедиции СУАК на Водянское городище одним из ее участников — Н.С. Соколовым был снят новый глазомерный план памятника (рис. 2). На нем схематично обозначены контуры Водяного оврага и двух других глубоких оврагов, проезжая дорога, пересекающая городище с севера на юг в западной части, а также два вала — внешний и внутренний. Кроме того, на плане указаны «следы больших построек», «водопровода», место раскопа, а на северном берегу Водянской балки — границы «предполагаемого древнего кладбища». На плане Н.С. Соколова представлен линейный масштаб, по которому ясно, что замеры расстояний проводились шагами.
В 1914 году сотрудником СУАК С.А. Щегловым был составлен еще один глазомерный план (рис. 3). Сопоставление планов Н.С. Соколова и С.А. Щеглова показывает, что по многим деталям они почти полностью идентичны. Видимо, С.А. Щеглов при составлении нового плана в качестве основы использовал план своего коллеги. Об этом свидетельствует полное совпадение контуров Водянской балки и двух оврагов, «древнего кладбища», сада Челюканова (усадьбы, по Н.С. Соколову) и сада (ватаги) Кардева (Киреева), а также контуров внутреннего и внешнего валов. Наиболее вероятно, что С.А. Щеглов выехал в экспедицию 1914 года с уже имеющимся в распоряжении СУАК планом, но на месте решил дополнить его собственными наблюдениями. Так, он обозначил контуры балок, впадающих в Водянскую, нанес дополнительные сооружения на план города, серьезно скорректировал направление дороги на село Песковатку, а также отметил места последних раскопов. В то же время, использование уже готового плана привело С.А. Щеглова и к некоторым ошибкам при корректировке. Нарисовав северную балку, впадающую в Водянскую, автор не понял, что она уже нанесена на план Н.С. Соколова. Таким образом, на плане С.А. Щеглова появилось три балки, хотя, по словам самого автора, таких балок всего две (Щеглов, 1915. С. 145). Один из раскопов 1914 года С.А. Щеглов назвал «холм на мысу», обозначил на плане под № 4 и расположил на «языке» между отрогами северной балки. На самом деле отроги этой балки постепенно смыкаются, образуя своеобразный «остров». Но эта характерная особенность топографии не нашла отражения ни на более ранних планах, ни на планах, составленных позднее.
В 1921 году Ф.В. Баллодом был составлен еще один план городища, который во многом отличается от планов, составленных его предшественниками (рис. 4). На первый взгляд план Ф.В. Балл ода может показаться очень красивым и совершенным, однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что он весьма приблизителен и неточен. На нем не представлены условные обозначения, ориентировка, масштаб. Почему-то на план не нанесены балки, рассекающие площадь городища и впадающие в Волгу. Вопреки реальной ситуации, на плане Ф.В. Баллода балки тянутся почти через все городище с юга на север и впадают в Водянскую балку, а те, что впадают в Волгу, вынесены за пределы городища. С очень серьезными искажениями вычерчены контуры глубокого оврага, ограничивающего город с запада. Не совсем понятно, на каком основании Ф.В. Баллод выделяет три района средневекового города. Таких особенностей застройки не отмечали исследователи более раннего периода, не выделяются они визуально и сейчас. Таким образом, несмотря на внешнюю эффектность графического исполнения, план Ф.В. Баллода следует признать самым приблизительным и схематичным. Тем не менее определенный интерес представляют обозначенные на нем «слабый культурный слой» и следы «древнего кладбища» на северном берегу Водянской балки, контуры «внутреннего» и «внешнего» валов, а также «большая дорога из Балыклея в Дубовку», которой, вероятно, и воспользовались участники экспедиции во время своего путешествия.
Еще один план Водянского городища был составлен сотрудниками ПАЭ в середине 60-х годов XX века (рис. 5). При его составлении, несомненно, использовались данные топографической карты, хотя горизонтали на плане не обозначены. Контуры берега Волги, балок и глубокого оврага, ограничивающего город с запада, вычерчены с высокой точностью. На плане обозначена линия городских оборонительных сооружений — вала и рва, все раскопы ПАЭ 1967— 1973 годов, а также один «старый раскоп». По какой-то причине на этот план не был нанесен раскоп 1914 года, обозначенный в работе С.А. Щеглова как «холм на мысу» (Щеглов, 1915. С. 149), отсутствует на нем и «остров», образованный отрогами северной балки, хотя они достаточно отчетливо фиксируются на местности и сейчас. Кроме того, создается впечатление, что при составлении плана использовалась система относительных привязок. Очевидно, именно поэтому, сохранившиеся до настоящего времени раскопы III-68 и I-69 оказались смещенными на 25 м к западу от их действительного местоположения (рис. 5; 6).
Некоторые современные исследователи в своих работах продолжают использовать план Водянского городища, составленный в середине 60-х годов XX века сотрудниками ПАЭ (Блохин, 1999. С. 299; Клоков, Лебедев, 2000. С. 123). Следует отметить, что за прошедшие годы ситуация на городище существенно изменилась. В результате систематических обвалов берега водохранилища все раскопы ПАЭ, располагавшиеся в прибрежной зоне, полностью уничтожены, исчезло и озеро, находившееся в устье северной балки. Береговая кромка сместилась на 55—60 м к западу, довольно сильно изменился и абрис южного берега Водянской балки, полностью обвалился северный мыс, на котором располагался раскоп III-69 (рис. 5; 6).
Большинство исследователей, обращавшихся к материалам Водянского городища, единодушны в определении его границ. С востока средневековый город был ограничен берегом Волги, с запада — глубоким и широким оврагом с очень крутыми, почти отвесными склонами, а с севера — берегом Водянской балки, которая в настоящее время затоплена водами водохранилища. Южной границей памятника почти все современные исследователи считают линию оборонительных сооружений, состоящую из оплывшего земляного вала и неглубокого рва. Только в работе Ф.В. Баллода есть информация о том, что на северном берегу Водянской балки, то есть за пределами основной территории городища, имеются «слабые следы культурного слоя с черепками исключительно красной золотоордынской керамики», хотя никаких следов построек здесь не зафиксировано. Кроме того, здесь же на берегу Волги Ф.В. Баллодом очерчена площадь, занятая «древним кладбищем» (Баллод, 1923. С. 41). Примерные границы этого «древнего кладбища» указаны и на планеН.С. Соколова (рис. 2), и на плане С.А. Щеглова (рис. 3).
В 2002 году сотрудниками ВААЭ была осмотрена площадка мыса, образованного берегом Волги и северным склоном Водянской балки. В обнажении волжского берега здесь выявлены остатки 5 полуразрушенных погребений, а в осыпи берегового обнажения найдены череп и отдельные длинные кости скелетов взрослого человека и ребенка. Череп принадлежал мужчине 30—40 лет с хорошо выраженными признаками монголоидности . Судя по остаткам разрушенных захоронений, умершие были похоронены в неглубоких, узких могилах в вытянутом положении, головой на запад. По сообщениям жителей с. Песковатки, в этом месте после обвалов берега постоянно вскрываются погребения. Если учесть, что со времени осмотра городища исследователями конца XIX — начала XX века береговая кромка сместилась не менее чем на 40— 50 м, то станет ясно, что кладбище на северном берегу Водянской балки занимало большую площадь и содержало очень много могил. Кроме того, при осмотре площадки мыса была собрана небольшая коллекция фрагментов красноглиняной гончарной керамики золотоордынского времени, хотя выраженного культурного слоя здесь не зафиксировано.
По свидетельствам Н.С. Соколова, С.А. Щеглова и Ф.В. Баллода, через Водянскую балку проходила «большая дорога». Следовательно, еще в конце XIX — начале XX века она не была затоплена водой и не являлась серьезной или непреодолимой преградой. В связи с этим можно утверждать, что и жители средневекового города могли без особых затруднений перебираться на ее северный берег. Здесь располагалось большое городское кладбище, а отдельные участки прибрежной зоны, возможно, были заселены. Следует отметить, что еще одно большое кладбище также расположено за пределами городской территории, к югу от оборонительных сооружений (Егоров, 1980. С. 80).
С юга Водянское городище не имеет никаких естественных границ. Все исследователи отмечали, что с напольной стороны оно ограничено системой оборонительных сооружений, хотя по вопросам характера и размеров этих сооружений в литературе существуют серьезные расхождения. На самом раннем плане А.А. Лебедева, помещенном в статье Б.В. Зайковского, обозначен только один «земляной вал или окоп», хотя Б.В. Зайковский уже в начале своей работы писал о двух земляных валах. Подобное высказывание имеется и в описании городища, составленном А.Н. Минхом: «В южной стороне развалин находятся два вала в 820 шагах друг от друга, начинающихся в 300 шагах от Волги и упирающихся западными концами в Водяную балку» (Минх, 1901. С. 769). О двух валах Водянского городища говорит и Н.К. Арзютов (Арзютов, 1936. С. 108). Два вала обозначены на планах, составленных Н.С. Соколовым, С А. Щегловым и Ф.В. Баллодом (рис. 2—4). Упоминаются они и в описательных частях работ этих авторов, хотя мнения о размерах валов и расстоянии между ними существенно расходятся. По замерам С.А. Щеглова, расстояние между ними — около 500 м, высота внутреннего вала — 1,5—2,0 м, а внешний «едва заметен» (Щеглов, 1915. С. 145). В описании Ф.В. Баллода размеры внутреннего вала примерно соответствуют данным С.А. Щеглова, но по его данным расстояние между валами — около 1 км, причем внешний вал — это более высокое (до 3 м) и мощное сооружение (Баллод, 1923. С. 42). Разрешить это противоречие в настоящее время невозможно, т. к. никаких следов внешнего вала сотрудникам ВААЭ обнаружить не удалось. По-видимому, он был полностью уничтожен при посадке лесного массива, сооружении антиэрозийных валов, строительстве нового жилого микрорайона г. Дубовки и примыкающих к нему садово-бахчевых участков.
Очевидно, именно поэтому в работах всех исследователей второй половины XX века речь идет только об одном оборонительном вале, причем в литературе последних десятилетий заметна постепенная трансформация идеи о его «недостроенности» от предположения (Егоров, Полубояринова, 1974. С. 39) до утверждения (Егоров, 1985. С. ПО; Федоров-Давыдов, 1994. С. 43). Более того, некоторые авторы на основании положения о «недостроенности» оборонительного вала Водянского городища считают возможным делать определенные исторические выводы и связывать его строительство с именами конкретных политических деятелей (Егоров, 1985. С. 62). Современное состояние внутреннего оборонительного вала Водянского городища не дает никаких оснований для подобных заключений. Прежде всего, его концы упираются в глубокие овраги, ограничивающие городскую территорию с запада и юго-востока. Хотя в западной части вал сильно поврежден в результате хозяйственной деятельности и в нескольких местах прорезан отрогами балок, можно не сомневаться в том, что в XIV веке он представлял собой непрерывную линию. Об этом убедительно свидетельствует то, что неглубокий ров у южного ската внутреннего вала отчетливо прослеживается на всем его протяжении.
Внутренний вал насыпан из материковой супеси с большой примесью гравия, без находок. Он сильно оплыл, высота его в настоящее время не превышает 1,5 м, общая протяженность — 450 м. Максимальная глубина рва — до 1 м, он заполнен очень плотной темно-серой супесью с отдельными фрагментами керамики и единичными обломками костей животных. Современное состояние вала и рва свидетельствует о том, что первоначальная высота этой системы оборонительных сооружений (от дна рва до вершины вала) была не менее 3 м, и в случае военного нападения она вполне могла выполнять функции передовой линии обороны. В связи с этим довольно трудно согласиться с точкой зрения, согласно которой подобная внешняя фортификация играла роль не столько военной защиты, сколько административной границы города (Федоров-Давыдов, 1994. С. 43). Это предположение покажется тем более маловероятным, если учесть, что Водянское городище было ограничено не одним, а двумя валами. Вряд ли было целесообразно затрачивать большие силы и значительные средства для создания столь монументальной административной границы городской территории.